Многие эксперты отмечают рост влияния информационных технологий и связи во все отрасли российской экономики. Если раньше люди боялись отключения электричества, воды и тепла, то сейчас самым страшным видится пусть даже кратковременное отсутствие интернета. О том, куда движется российский интернет, когда будут введены электронные паспорта и почему стране нужны миллионы программистов, мы беседовали с Николаем Никифоровым, министром информационных технологий и связи Российской Федерации.
Тверскую в эти дни не узнать. Движение перекрыто, кругом леса, экскаваторы и прочая тяжелая техника. Ведётся перенос инженерных коммуникаций, в том числе электрических кабелей и оптических линий связи. Буквально, через несколько недель этот участок улицы превратиться в ультрасовременное пространство без проводов. По небольшой деревянной тропинке пробираемся к зданию Министерства информационных технологий и связи. Там мы встречаемся с главой ведомства.
Николай Никифоров, министр связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Родился 24 июня 1982 года в Казани.
Окончил экономический факультет Казанского государственного университета.
С 2001 года работал в сфере информационных технологий. В 2010 году получил должность министра информатизации и связи Республики Татарстан. В мае 2012 года указом Президента России был назначен министром связи и массовых коммуникаций РФ, сменив на этом посту Игоря Щёголева и став самым молодым министром в истории России (на момент назначения ему было 29 лет).
Женат, воспитывает четырех детей — двоих сыновей и двух дочек.
Про пиратство
- В 2013 году в России начал действовать так называемый «антипиратский закон». Вначале под него попадали только фильмы. В 2015 году действие закона было распространено на музыку, книги и программное обеспечение. Как вы оцениваете результаты принятого законодательства? Будет ли оно ужесточаться?
- Я считаю, что в России сегодня действует одна из самых эффективных систем борьбы с интернет-пиратством. Во многих странах, особенно на Западе, ситуация куда жестче: несколько раз попавшись на скачивании нелегального контента, можно запросто стать фигурантом уголовного дела или заплатить серьезный штраф. Мы же поступаем гуманнее по отношению к пользователю, потребителю контента. И, напротив, более серьезную работу ведем в отношении тех, кто этот контент распространяет. Ведь сознательное, корыстное преступление совершают именно они.
К сожалению нельзя похвастаться успехами, что кого-то массово привлекли к ответственности. Это скорее исключение, чем правило. Но нам удалось отработать механизм судебной блокировки сайтов, которые распространяют нелегальный контент. У нас есть несколько примеров так называемой «вечной блокировки», когда системой блокируются ресурсы, которые никак не реагируют на нарушения.
Дела эти очень сложные. Требуются серьезные юридические основания для блокировок, проверка разных документов. И была принята конструкция, когда правообладатели работают через режим одного окна – через Мосгорсуд. Там созданы специальные структурные подразделения, есть отдельные специалисты, которые рассматривают все эти дела очень быстро и даже до судебного рассмотрения выносят обеспечительную меру в виде блокировки. Всё это позволило целому ряду российских кинофильмов в процессе их премьер всё-таки получать доход от проката, и действительно вычищать интернет от пиратских копий.
Мы, честно говоря, против, каких-то массовых блокировок. Для нас очень важно, чтобы все действия происходили по решению суда. Исключением здесь могут быть разве что чрезвычайные случаи, которые прямо прописаны в законодательстве. Напомню, что у нас это детская порнография, наркотики, методы совершения и пропаганда суицида, а также экстремизм.
Конечно нужно пропагандировать использование легального контента, это единственный путь в цивилизованном обществе. Но нужно сделать так, чтобы легальный контент был доступным, недорогим, и здесь мы тоже видим серьёзные подвижки. Появилось большое количество разнообразных интернет-магазинов, магазинов электронной продукции, встроенной в том числе в Смарт ТВ. Всё это пользуется большим спросом. У нас количество пользователей легального контента с 12 млн в 2014 году выросло до 18 млн человек в 2015 году. Я считаю это позитивным изменением.
- А как быть с торрент-трекерами? Пока борьба с ними малоэффективна.
- Что касается торрентов, по ним уже есть примеры блокировок. Хотя не нужно полагаться на блокировки, как на единственно возможный способ, потому что чем больше ты блокируешь, тем больше копий появляется. Главное этими блокировками не подменять реальную работу тех или иных органов власти. Нам уже много ведомств писали, что во всём виноват интернет. Преступники в стране – интернет виноват. Наркотики, пиратство, нелегальная торговля – опять интернет. Пишут, что надо всё заблокировать. Но надо просто понимать, что интернет – это неотъемлемая часть нашей жизни. Мы же не обвиняем министерство транспорта в том, что строительство автомобильных дорог приводит к тому, что по ним ездят преступники. Здесь тоже самое. Нельзя пытаться подменить реальную борьбу с преступниками методом тотальных блокировок. Здесь мы предельно последовательны. Должно быть решение суда, и перегибов допускать нельзя.
Про информационные технологии
- У нас очень много говорят о необходимости поддержки отечественных ИТ-компаний и разработчиков ПО. Что происходит в реальности?
- Во-первых, для отечественных разработчиков действуют льготы по уплате страховых взносов. С учётом того, что фонд заработной платы у них является основной статьёй расходов, страховые взносы являются своеобразным оборотным налогом. Вместо 30% они платят 14%. Правда, эта льгота заканчивается в 2016 году, но мы ведём последовательную работу, чтобы эту ставку сохранить. Есть поручения президента, чтобы этот механизм продления оперативно отработать и внести поправки в закон. Сейчас не то время, чтобы увеличивать оброк на ИТ-компании. Они попросту уйдут в тень, а специалисты уедут за рубеж. Никакого эффекта для бюджета тогда не будет. Мы это многократно доказали на расчётах.
Во-вторых, мы занимаемся строительством технопарков. В России сейчас 85 регионов, технопарки есть в 10 из них. Технопарки невозможно построить во всех регионах одновременно, но там, где они были построены в рамках федеральной программы при активном участии субъектов, мы видим серьёзную активность со стороны частных инвесторов, венчурных компаний и стартапов.
В-третьих, для ИТ-компаний актуальна кадровая проблема. Им важен постоянный приток талантливых высококвалифицированных специалистов. Когда я пришёл на работу в министерство в 2012 году, меня поразила цифра по количеству бюджетных мест в вузах по ИТ специальностям. Их было всего 27 тыс. Это очень-очень мало. Вместе с Минобром мы год за годом повышали количество бюджетных мест на 20-30% в год. Сегодня это уже 42 тыс., и мы не будем останавливаться. Увеличение мест продолжится. Мы даже лозунг провозгласили - «Нашей стране нужен миллион программистов!». Сегодня их примерно 350-400 тыс.
Если сравнить то, как государство поддерживает многие другие отрасли, например, сельское хозяйство, машиностроение, авиастроение, куда вкладываются десятки и сотни миллиардов рублей, в ИТ-отрасль мы не вкладываем ничего. При этом айтишники в прошлом году смогли добиться экспорта ИТ-продукции и услуг, по данным отраслевых ассоциаций, примерно в объёме $7 млрд. Сравните, торговля оружием в прошлом году составляла $15 млрд, сельхозпродукция - $14 млрд. Вклад айтишников уже ощутим и сравним с другими отраслями. И идёт это без какой бы то ни было поддержки. Я убеждён, что эту поддержку нужно оказывать, и мы очень быстро получим результат.
- А что сейчас делается для этой поддержки?
- В марте этого года правительство принято план устойчивого развития экономики страны, в котором есть пункт номер 33. Он касается поддержки разработки и продвижения российского программного обеспечения. Мы нашли отдельные источники финансирования на это. Предусмотрено до 5 млрд рублей. По сравнению с сельским хозяйством или машиностроением это смешная цифра, но это первый шаг в сторону такой реальной поддержки. Мы считаем, что компаниям нужно предоставлять субсидии на компенсацию части затрат по разработке продуктов. Также нужны льготные займы. Например, если у тебя промышленное предприятие, ты можешь пойти в банк и своё здание, станки, прочие активы предоставить в качестве залога по кредиту. Айтишники этого не могут сделать. У них нет ничего. Есть программный продукт, на который, в лучшем случае, есть патент. Но в банке не готовы с этим работать. У нас ни одна ИТ-компания не может взять ни один кредит.
Мы также готовы привлекать разработчиков к участию в международных выставках и субсидировать часть расходов. Мы также планируем создать Центр компетенций по импортозамещению. Его смысл в том, что всё равно все госзаказчики, госкомпании и коммерческий сектор постоянно закупают те или иные зарубежные продукты. И чаще всего они это делают не из-за каких-то корыстных целей, а потому что не знают, что есть российские аналоги высокого качества. Зачастую им нужно помочь найти друг друга. Центр компетенций будет этим заниматься.
Про импортозамещение
- В последнее время очень много говорят об импортозамещении. Но, к примеру, в производстве оборудования для телеком-отрасли ситуация практически никак не меняется. Существуют лишь сборочные предприятия, компоненты на которые привозятся из-за рубежа. Существуют ли на этот счёт программы поддержки производителей оборудования? Как вы взаимодействуете по этим вопросам с Минпромторгом?
- Волшебных рецептов нет. Нужно больше покупать самим и больше продавать на экспорт. Здесь ключевую роль должны взять на себя предприниматели. Нам нужно больше технологических предпринимателей, которые работают не в режиме «купи-продай», а в режиме «разработай технологию – усовершенствуй – добивайся эффективности производства - создавай добавленную стоимость, производя здесь в России».
Почему мы не делаем компоненты? Потому что внутренний спрос недостаточный и продавать за рубеж мы не умеем. Есть проблемы с ценой и технологиями. У нас, к сожалению, во многих сферах упущен технологический задел. Нужно определиться, какие направления для нас являются критически важными. И этими направлениями заниматься. Мы совместно с Минпромторгом уже ведём работу в этом направлении. Например, благодаря Фонду развития промышленности при Минпромторге целый ряд компаний получил льготные займы на то, чтобы перевооружать производство, расширять его и делать новые виды продукции.
Мы также планируем перевести целый ряд систем на работу с российскими процессорами «Эльбрус». Например, систему, связанную с загранпаспортами. Мы являемся её ИТ-оператором и закупаем большое количество оборудования на процессорах «Эльбрус». Мы хотим, чтобы система работала на наших процессорах. Это важно как с точки зрения информационной безопасности, так и с точки зрения здорового протекционизма.
- Есть мнение, что в России нужно ограничить работу зарубежных интернет-сервисов по типу Китая. Параллельно с этим говорят о необходимости создания национальной операционной системы для ПК и мобильных устройств, да и вообще иметь всё своё. Как вы к этому относитесь?
- Я считаю, что нашей стране не нужна исключительно российская операционная система. Я уже говорил об этом на Гайдаровском форуме. Почему? Потому что она просто не будет работать. Это тупиковый путь. Мы должны понимать, что в условиях глобального мира мы можем развиваться только за счёт встраивания в глобальные технологические цепочки. Да, нам нужны свои разработчики операционных систем для компьютеров и мобильных устройств. Но надо сделать так, чтобы это была глобальная кооперация. Нельзя замыкаться внутри страны. У нас есть много примеров, когда наши разработчики успешны в рамках мирового рынка. Именно эти продукты нужно создавать и продвигать.
С другой стороны мы видим, что по отдельным направлениям происходят злоупотребления доминирующим положением. Приведу пример. Если российская компания «Яндекс» захочет установить своё приложение на Android-смартфон какого-то производителя, то она никогда не сможет этого сделать. Почему? Потому что заключены специальные полусекретные соглашения, которые не позволяют это делать. Google это запретил. Это монополизация. То что «Яндекс» впервые в истории начал уступать долю рынка в России Google связано исключительно с тем, что люди покупают смартфоны на Android, где нет «Яндекса». Да, его можно установить из магазина приложений, но делают это далеко не все. Мы считаем, что с этой ситуацией надо бороться за счёт демонополизации и поддержки здоровой конкуренции. ФАС России уже признала, что Google нарушает антимонопольное законодательство. В Европе это тоже признали. В некоторых европейских странах уже выставлены многомиллиардные штрафы в евро. Наша антимонопольная служба занимает «выжидательную позицию».
В прошлом году мы провели первую в истории встречу министров связи БРИКС и обсуждали эти вопросы. Мы поняли, что устали от монополий. Потому что помимо чисто экономических проблем это несет в себе и риск серьёзного политического манипулирования. Мы были свидетелями как происходили чуть ли не гражданские войны с помощью современных медиа. Это большой инструмент воздействия. Поэтому и нужно развивать свои продукты и бороться с монополизмом.
Про «суверенный интернет»
- А не получится ли так, что всё это как раз и приведёт к изоляции? Те же законодательные инициативы «антитеррористического пакета Яровой» по хранению данных по каждому пользователю в течение полугода, пропуску трафика сугубо через российский сегмент интернета не добавляют оптимизма.
- Я понимаю, о чём вы говорите. Якобы чиновники собираются управлять интернетом. А вас не смущает, что сегодня интернет находится под полным контролем чиновников? И чиновники эти работают на США. Схема очень простая.
Существует государственный контракт между Национальным телекоммуникационным информационным агентством NTIA, которое представляет интересы США, с юридическим лицом ICANN, которое также находится в США и подчиняется национальному законодательству этой страны. Там работают люди, которые управляют интернетом. Если они получат какой-то политически мотивированный указ администрации президента США, они будут вынуждены ему подчиниться. До недавнего времени мы не воспринимали это всерьёз. Тем более, что наши американские друзья с высоких трибун говорили о том, что интернет вне политики. Но как только администрация президента США издала указа о том, что вводятся санкции в отношении юридических лиц в Крыму, они взяли и поудаляли их интернет домены. И с юридической точки зрения они правы: нужно соблюдать законодательство той страны, в которой работаешь. Как же так? Почему кто-то извне должен решать, куда давать доступ пользователям из России или любой другой страны мира, а куда нет? Удалять домены или нет? Мы против этого. И все страны, которые ведут суверенную политику, также обеспокоены тем, что интернет управляется в одностороннем порядке.
В сентябре прошлого года наши американские коллеги обещали передать управление интернетом в пользу независимой международной структуры, но этого так и не произошло. Они сказали, что «никто в мире не может справится с этой сложной задачей», поэтому всё должно оставаться так, как есть сейчас. Мы со своей стороны надеемся, что рано или поздно передача функций произойдёт. В противном случае интернет начнёт фрагментироваться. Мы выступаем за то, чтобы каждая страна обладала своим информационным суверенитетом. Это должно стать незыблемым правом. Мы считаем, что интернет нужно регулировать на основе международного права, в идеале через обсуждение на таких площадках как ООН. Мы выходили с такими инициативами, но нашим коллегам из США это очень не нравится. Каждый раз из-за этого возникает скандал. Поверьте, у нас нет задачи хоть как-то на что-то влиять.
Про цифровое будущее
- А какова роль информационных технологий в управлении государством, регионами и муниципалитетами? Бизнес, к примеру, давно активно пользуется этим ресурсом.
- Информационные технологии жизненно необходимы для повышения государственного муниципального управления и общего качества жизни жителей нашей страны. В идеале мы должны каждый объект, который у нас есть, оцифровать, и не важно что это - здравоохранение, образование, культура, правоохранительные органы или домохозяйства. В этом случае мы легко сможем найти ответ на вопрос, к примеру, на что мы должны потратить деньги из бюджета. Раньше такие решения принимались субъективно. Кому-то просто казалось, что вот здесь нужно построить детский сад. Или вот здесь — школу. На самом деле, информационные технологии дают полное знание того, что происходит на местах, они дают ответы на вопрос, как эффективно распорядиться нашими ресурсами, как правильно обеспечить расходование средств налогоплательщиков.
Я думаю, что через 3-5 лет мы сможем добиться большего уровня цифровизации управленческих процессов. Мы это делаем сейчас в образовании с помощью системы под названием «Контингент». И наконец стали понимать, что у нас с детьми происходит. Где сколько родилось, какие детсады и школы они посещают, как перемещаются по стране. Кроме того, информационная система помогает улавливать детей, которые по тем или иным причинам не попали в первый класс. То есть они по возрасту уже должны пойти в школу, но не пошли. То ли родители забыли, то ли еще что – такая проблема существует, а программа помогает выявить эти пробелы.
У нас есть 25 тысяч муниципальных образований по стране. И мы должны в хорошем смысле оцифровать глав этих муниципальных образований. Каждому предоставить российские устройства с российскими программными продуктами. Чтобы они просыпались утром, открывали эти устройства и понимали, что у них происходит, каково их место по сравнению с коллегами и соседями из других регионов, что им нужно сделать, какие социально-экономические проблемы решить и т. д.
- Как развивается проект электронного паспорта? Что будет с проектом Универсальной электронной карты?
- Проблема проекта Универсальной электронной карты состояла в том, что её выпуск стоил денег, но она так и не стала официальным юридически значимым документом, хотя это предполагалось по закону. Есть концепция электронного паспорта, в которой мы предлагаем отказаться от бумажного документа со всеми их штампиками и вписываниями новой информации. Это должен быть полноценный электронный защищенный документ. Защищенный как с точки зрения физического носителя (мы работали совместно с Гознаком, чтобы он был защищен не меньше, чем банкнота), так и с точки зрения криптографии электронного чипа.
Технически мы полностью готовы к осуществлению этого проекта. Вопрос обсуждается. Пока окончательного решения нет, когда же начать: сейчас или позже. Мы за то, чтобы работа началась сейчас.
Введение электронного документа повлияет на то, как в целом по стране будут развиваться различные электронные услуги. Он позволит удаленно совершать значимые юридические действия за счёт использования электронной цифровой подписи. Сейчас у нас установлен лимит на осуществления платёжных операций без удостоверения личности на сумму не боле 15 000 рублей. С использованием электронного паспорта вы сможете проводить оплату любой суммы. Это, в свою очередь, подстегнёт электронную торговлю. Есть теоретические примеры того, как можно будет заключить брак не посещая ЗАГС, просто приложив электронные паспорта к специальному инфомату.
Другой пример - регистрация на авиарейс. Представляете, как сейчас это происходит? Вы приходите и показываете сотруднику аэропорта паспорт. Он смотрит в паспорт, смотрит на вас и принимает важнейшее решение - а вы ли это? Если вдуматься в суть этой процедуры, то она очень смешная и по современным меркам даже странная. И тем не менее сейчас это происходит миллионы раз в день. А как может выглядеть проход человека на борт, если у него есть электронный паспорт с отпечатками пальцев? Не нужны будут никакие сотрудники, все это ненадежно и архаично. Можно будет просто подойти к специальному турникету, приложить свой паспорт, приложить палец к сканеру, а система автоматически распознает ваше изображение. Мне будет гораздо спокойнее за нашу авиацию, если граждане буду проходить на борт через автоматические пункты контроля. Это надёжнее в 100 раз! То же самое с лекарственным обеспечением в аптеках. Это перевернёт нашу жизнь.
- Как вы оцениваете ход реализации государственной программы устранения цифрового неравенства? Чем в итоге он должен закончиться?
- Мы активно реализуем проект устранения цифрового неравенства. Цель - подключить к сети все населенные пункты, в которых проживает больше 250 человек. Мы уже подключили около 2000 населённых пунктов. Если мы доведем проект до конца, то это будет настоящий инфраструктурный подвиг. В таком случае у нас 97% жителей смогут, если захотят, проложить к своему дому кабель и по нему иметь доступ на высокой скорости ко всему миру. Это залог экономического развития страны и повышения качества жизни.
Мы и тариф специальный утвердили - 45 рублей в месяц за канал в 10 Мбит/с. Когда я рассказываю об этом на международных площадках, например, в Европе, мне не верят - это же дешевле, чем чашка кофе! Впрочем, за рубежом вообще не верят, что мы решили подключать все населенные пункты свыше 250 жителей на такой протяжённой территории как наша страна.
Это один из ключевых проектов развития инфраструктуры в стране. Делаем мы его вместе с «Ростелекомом». И здесь я бы хотел сказать искренние слова благодарности, поскольку они тащат этот проект во многом своими силами. Проблема в том, что государство стало менять правила игры уже в процессе реализации проекта. В этом году мы видим, что госконтракт недофинансируется на 6,9 млрд рублей. И если мы не решим эту ситуацию, это повлечёт проблемы впоследствии: будут отключены пункты коллективного доступа, мы не построим ни одного километра оптики – всё это невозможно сделать без денег. Самое интересное, операторы связи продолжают платить взносы в фонд универсальных услуг связи 1,2%. Деньги поступают в бюджет. А дальше перераспределяются чуть ли не в половине на другие нужды. Мы, конечно, понимаем, что бюджет дефицитный, но считаем, что здесь нужно соблюдать последовательность. Пока «Ростелеком» работает и не сворачивает строительство. И мы благодарны ему за это.
Если мы заинтересованы не только в развитии крупных городов, но и в уменьшении оттока людей из сел, то нам необходимо продолжать проект. Буду делать все от меня зависящее, чтобы деньги выделялись и реформа продолжалась.